Белов
28 января, 22:09

С неба упал (рассказ Л.Ф. Белова)

1945-й год. Война закончилась. Огромное количество самолетов, которые днем и ночью сыпали на фашистов бомбы, уже не требовалось. Часть бомбардировщиков была в короткий срок переоборудована в гражданские пассажирские самолеты.

На бескрайних просторах Советского Союза восстанавливались довоенные аэродромы, эскадрильи и строились новые посадочные площадки.

Зимой в Сибири от китайской границы до Ледовитого океана летали самолеты, оснащенные лыжами. Они садились на снег на любую реку, озеро, пашню или луг.

Авиационные заводы, выпускающие во время войны десятки самолетов в день, продолжали работать. С конвейеров сходили все новые модели самолетов и вертолетов. Огромное распространение получил биплан Ан-2 авиаконструктора Антонова.

Рассчитанный на 12 пассажиров или 1300 кг груза, он мог в случае необходимости взять на борт и двадцать человек. Длина разбега всего 50 м.

Напомню читателям: от Норильска до Северного полюса 4000 км, а до областного центра Красноярска – 4300. Это немного побольше, чем от Волгограда до Лондона. Вот такая она, наша Россия, раздолье для авиации.

Мой брат в 1951-м году получил повестку из военкомата и отправился пешком на призывную комиссию в райцентр за 200 км. Некоторые призывники приходили из более удаленных поселений, а Васюганский район к самым большим не относился.

В то время почти нигде не было дорог, а малая авиация позволяла решать многочисленные транспортные проблемы.

На окраине села Средний Васюган, где я учился в школе, начиная со второго класса, была внушительных размеров поляна, еще с довоенной поры подготовленная для посадки самолетов.

В 1953-м году у нас начал функционировать аэропорт. На призывную комиссию в 58-м я уже летал на аэроплане.

Будучи студентом, летал из Томска на каникулы к родителям, к братьям, сестрам, а после окончания института уже из Волгограда летал по разным маршрутам: в Одессу, в Киев, Сочи, в Симферополь (около 10 раз), Донецк, Витебск, в Москву, Санкт-Петербург, Новосибирск и т.д.

Летал на разных самолетах: Ил-18, Ан-24, Як-40, Ту-134 и других. Поразил воображение Ил-86. Подвозят нас на автобусах к самолету. Там два трапа. Бортпроводницы вежливо приглашают: «Поднимайтесь, ручную кладь оставляйте на первом этаже». В салонах что-то около четырехсот пассажиров.

Тринадцать бортпроводниц постоянно на тележках по проходам развозят еду и питье. Практически не слышно шума двигателей, ни качки, ни тряски. Корабль, да и только. В секунду пролетает 250 м. Интересно лететь на вертолете Ми-8, но там весьма шумно и всего один двигатель, откажет – смерть почти гарантирована.

Другое дело Ан-2, который кукурузником дразнят. Тоже один двигатель, но в случае отказа планирует очень долго и садится где угодно, даже на кусты и мелколесье, только крылышки порвет.

Сохранил 136 билетов. Случалось, что летал по одному билету с двумя-тремя пересадками.

Расскажу о некоторых приключениях в пути.

Всегда старался занять кресло у окна, чтобы любоваться небом и землей. Наблюдать землю с высоты в несколько километров – это многого стоит.

Лечу на Ту-134. Сижу против крыла, смотрю в иллюминатор. На белом крыле появилась сизая точка. Так выглядит металл при высокой температуре. Постепенно точка превращается в линию поперек крыла, этак метра полтора. Потом сизая линия повернула на 90 градусов и с небольшой скоростью приближается ко мне.

Соображаю: «В крыле горит проводка, а там с десяток тонн горючего».

Трусливым никогда не был, но просто не хочется, чтобы лайнер взорвался на девятикилометровой высоте. Убиться можно. Прошу бортпроводницу организовать мне встречу с бортинженером. Встретились у пилотской кабины. Я попросил его сесть на мое кресло и посмотреть спокойно, чтобы не вызвать паники. Жду. Возвращается. Спрашиваю: «Ну и как?».

Отвечаем: «Дотянем». Через час нормально приземлились.

Другой случай. Лечу с женой и трехлетним сыном на Ан-2 на север Томской области. До очередной посадки около часа. Вдруг заглох мотор. Дверь в пилотской кабине открыта. Смотрю на пилотов. Сидят спокойно, будто ничего не произошло. Пилота два, пассажиров четырнадцать. Тишина, даже приятно лететь, нет гула мотора, пропеллер крутится за счет встречного воздушного потока. Смотрю в окно. Под нами непроходимая тайга. Постепенно теряем высоту, а садиться негде. За 20 минут снизились километра на два, до земли еще с километр. Вдруг резко идем на снижение и приземляемся на заброшенное поле, не менее гектара.

Пилоты предлагают нам погулять два часа и начинают ремонтировать двигатель. Погода изумительная, кругом лес, все поле покрыто цветущими травами. На краю поля речушка. Над ней склонились рябины, березы, черемухи. Сказка, да и только. Развели костер. Девчонки сплели венки, принарядились. Шутки, смех. Ни один не заикнулся, что попали в аварийную ситуацию.

Пилоты заменили какое-то реле, вышедшее из строя, и позвали нас на посадку. Уже в воздухе я присмотрелся к местности. Неподалеку от места нашей посадки на берегу Васюгана был поселок Волково, по реке меньше ста километров от моей родины, а по воздуху и пятидесяти не будет. Сюда в 1931-м году привезли спецпоселенцев. Они корчевали тайгу, что-то сеяли и умирали. Через 15 лет никого в живых не осталось. От поселка осталось одно название да несколько полян в лесу. Через 20 лет и поляны покроются лесом. Типичная судьба десятков тысяч спецпоселений по всей стране. Ну, это к слову.

А вот совершенно интересный факт.

Через пять лет я снова лечу по тому же маршруту, направляясь в Омск. И снова почти в том же месте заглох мотор, кончился бензин. Постепенно снижаясь, прошли Волково. Совсем близко земля, а садиться негде. Наконец вижу аэропорт, но до земли несколько метров. Приземлились в метрах пятистах от аэропорта на поле.

Командир корабля открывает дверь и, улыбаясь, говорит: «Ну, уж извините, не довез». Я, чтобы поддержать настроение, сказал: «Придется часть денег возвращать».

Дружно рассмеялись.

А вот случай, когда было не до смеха. Зимой 1987 года я летал на похороны матери. Возвращался через Томск, Новосибирск. В Томской области пурга в феврале – это закономерность, но день вылета оказался на редкость солнечным. Вылетели в первом часу. Через час планировалась посадка в Каргаске, но ее отменили из-за пурги, кто-то из пассажиров пролетел мимо дома. Летим дальше. Следующий аэропорт в г. Колпашево, но и там пурга, посадки нет. «Значит, – думаю, – повернут в Томск, а еще лучше в Новосибирск, там аэропорты освещенные, работают круглосуточно, а там и до Волгограда рукой подать – около четырех тысяч километров».

Тут двое очень шустрых мужчин, не стесняясь, наседают на пилотов: «Запросите Новосибирск, запросите Томск, запросите…». Картина прояснилась полностью. Все аэропорты в радиусе 600 км закрылись, всюду свирепствует пурга.

Смотрю в окно и начинаю терять чувство юмора. Под нами какие-то гигантские горизонтальные потоки снега. Солнце еще освещает самолет и верхний слой пурги, но уже своим краем зацепилось за горизонт. Значит, через пятнадцать минут светило спрячется и посадка на землю будет невозможна, а до Луны не хватит горючего. Пассажиры притихли, даже самые бойкие умолкли. Я смотрю вниз. Сплошная пелена. Снег лежит какими-то кругами. В одном месте образовалась воронка, метров триста в диаметре, абсолютно черная дыра. Солнце уже ушло на покой. Вдруг командир направляет судно прямо в ту дыру, резко носом вниз пикирует. Я отмечаю в уме: «Молодец капитан, хоть мучиться не будем», но, к моему удивлению, через минуту-другую переходим в горизонтальный полет. Я прилипаю к окну. Там темнота, хоть глаз коли.

Из пилотской кабины выходит второй пилот. В правой руке кувалда, в левой стальные штыри и тросики. Пальцем указывая на пассажиров, с железом в голосе диктует: «Как только приземлимся, открою дверь, выскакиваем. Ты и ты держите правое крыло, ты и ты – левое, ты и ты – хвостовое оперение, ты будешь забивать штыри, я буду цеплять тросики. Сделали все, как было сказано. Ан-2 закрепили на шесть тросов, чтобы ветром не унесло. Стоим в полной темноте. Пилоты накрывают каким-то покрывалом двигатель.

Я, кажется, пришел в себя, спрашиваю: «Командир, что дальше делать?».

«Тут кто-то сено вез, идите по санному следу, километрах в пяти я заметил огоньки, поселок должен быть, как пурга кончится, дальше полетим».

Легко сказать – пурга кончится. Наша мать летела от дочери. Осталось лететь пятнадцать минут. Самолет сел у поселка. Метель не прекращалась 27 суток. Плетемся по лугу. Луг кончился, начался лес, наконец, домишки появились.

Ворочаю серым веществом, куда же идти, придется стучать в первое светящееся окно. Тут с горки на санках дети катаются. Подхожу.

– Ребята, у вас здесь есть школа?

– Есть.

– А ты в каком классе учишься?

– В шестом.

– Кто же у вас физику ведет?

– Борис Николаевич Зотов.

Чудеса все-таки бывают. Это мой одногруппник по институту, не виделись более двадцати лет.

– Вы можете показать, где он живет?

– А мы туда идем, это недалеко.

Подходим. Борис из сарая несет охапку дров.

– Привет!

– О! Ты чо, с неба упал?

– С неба.

– Нет, серьезно?

– Серьезно.

Обнимаемся.

– Спасибо, мальчики.

– Заходи, гостем будешь, рассказывай.

Поужинали. Кратко отчитались за прожитые годы, уснули за полночь.

В семь утра Борис разбудил: «Вставай, пурга кончилась, все небо в звездах».

С рассветом собрались у самолета, убрали штыри, смотали тросики. Пилоты завели мотор, промчались по рыхлому снегу метров сто, вернулись назад, словом, лыжню промяли, потом посадили всех согласно купленным билетам и легко взлетели. Через час я был уже в Томске, через три – в Новосибирске, а еще через семь часов – в древнем городе Дубовке.

Л.Ф. Белов


поделиться в соц сетях:

Оставить комментарий